Живые записки Антона Носика

Есть в Англии такой странный мужик по имени Саймон Бек (Simon Beck).
Впрочем, существует мнение, что в Англии все мужики странные.
Саймон Бек закончил Оксфорд, но в инженеры идти не захотел, а решил стать вольным путешественником-картографом.

В 2004 году, катаясь возле собственного дома на лыжах, Саймон удумал нарисовать геометрическую фигуру из собственных следов на заснеженной поверхности замёрзшего озера. Трудился долго, но потом рассмотрел результат с горнолыжного подъёмника — и остался доволен. Так родился Snow Art, который стал с тех пор основным занятием Саймона. Впрочем, в качестве инструмента для рисования он теперь использует не лыжи, а snow shoes — это такие недолыжи для прогулок по заснеженной местности.

В книге Саймона Бека Snow Art собраны фотографии 200 снежных «картин», которые он создал за последнее десятилетие. Крупные работы имеют площадь от 1 до 4 гектар (от 2 до 8 футбольных полей, уточняет автор). Понятно, что сохранить их для потомства, выставить в музее или продать с аукциона — не судьба. Сохраняются они ровно до ближайшего снегопада или оттепели (в Подмосковье арт-объекты гибнут ещё раньше под гусеницами снегокатов). Это, впрочем, не мешает Беку монетизировать своё искусство, участвуя в рекламных акциях и продавая книгу с фотографиями «картин», которых на местности больше уже нет.

Если заморачиваться культурными контекстами, тут можно найти отсылки к массе разных художественных практик с эфемерными объектами. Например, к хэппенингам московской арт-группы «Коллективные действия» в 1970-х годах (по понятной климатической причине, в основном они тоже проводились в глубоких снегах — в том числе, якутских). Или к панно из голубей на площади Сан Марко в Венеции (в геометрическом порядке птицы там выстраивались из-за правильно насыпанного корма). Можно вспомнить стрит-арт. Но на самом деле, всё это совершенно не важно.

В фейсбучной группе, где Саймон Бек выставляет свои работы, на сегодняшний день — больше 290 тысяч подписчиков. А мой старинный знакомый Сергей Спивак, вдохновившись творчеством Бека, решил сам попробовать создавать снежные картины в Подольском районе Подмосковья. Вот видеоотчёт о его первом успешном опыте:

(Если кто не узнал, это диснеевская принцесса Эльза из «Холодного сердца»).
Смонтированный ролик длится минуту, а процесс рисования занял больше трёх часов.
Адская сложность задачи состоит в том, что вся картина художнику ни в какой момент не видна, а поправить неверный штрих невозможно: след на снегу обратно засыпать не получится. Так что вся фигура рисуется в один заход, как фреска, только, в отличие от фрески, нельзя заранее сделать на снегу эскиз. То есть, наверное, в принципе можно: поднять квадрокоптер с трафаретом, проецировать изображение на снег, и двигаться по векторным линиям. Но действительно ли можно так делать, я не знаю: хорошо ли будет виден контур на снегу, не будет ли мешать рисующему его собственная тень, хватит ли у коптера батареек и т.п. Саймон Бек использует для создания своих картин компас и верёвку (метод объясняется в книге). Но для нужд Сергея Спивака этот метод не подошёл, потому что по меркам бековского Snow Art его 35-метровая принцесса Эльза — миниатюра. Не поможет и GPS, потому что для такой «миниатюры» даже погрешность в 20 см критична (см. левую щёку принцессы Эльзы, где ошибка 20 см как раз и составила). Так что Сергей помучился с математикой и придумал свой собственный алгоритм навигации по снегу, первый успешный результат которого мы с вами увидели выше.

О своих дальнейших успехах Сергей планирует рапортовать на фейсбучной странице SnowArtClub.
И приглашает всех, кто тем же занимается, присылать ему фото и видео своих работ, он будет их там выкладывать.

В минувший четверг — как раз в те минуты, когда в Мосгорсуде мне выносили приговор, — у входа в Инженерный корпус Третьяковской галереи предсказуемо передрались поклонники европейской живописи, мёрзшие в очереди на выставку Roma Aeterna. Странно, что это случилось только на этой неделе, потому что билеты на экспозицию ватиканских шедевров закончились задолго до открытия, а давка в Лаврушинском переулке началась наутро после вернисажа, и прекращалась с тех пор только по понедельникам, когда там выходной, и билетов в принципе не продают.

На следующий день Медуза взяла интервью об этом явлении у Ольги Свибловой.

Вчера на «Открытых диалогах» в питерской Академии Штиглица об том же рассуждали Анна Монгайт и Антон Долин (моя трансляция — здесь).

В общем и целом нужно признать, что вразумительного ответа на вопрос, по каким высоким культурным соображениям в России 2016 года люди мёрзнут и убиваются в музейных очередях, как 40 лет назад за колбасой в продовольственных магазинах, нет ни у кого. Или, по крайней мере, я его не слышал, и самому мне ничего осмысленного в голову не приходит.

Никак не помогает и наблюдение за иностранным опытом. Потому что за границей — фигня почти такая же. С одной стороны, есть километровые очереди, аншлаги и смертоубийство на подступах к музеям, театрам и фестивалям, с другой — вход в богатейшие и знаменитейшие мировые сокровищницы классического и современного искусства (Метрополитан, National Gallery, Академия, Брера, даже Уффици и Лувр) зачастую бывает совершенно свободным, а залы их — безлюдными и тихими.

Ольга Львовна, опираясь на собственный музейный опыт, говорит о влиянии маркетинга:

Когда я только начинала работать директором, Museum of Modern Art в Нью-Йорке сделал выставку Родченко, там был колоссальный бюджет, и PR-кампания занимала 60 его процентов, а еще 20 приходились на сувенирную продукцию. Эти цифры меня тогда поразили.

С влиянием наружной рекламы, газетных публикаций и — в нашем случае — зомбоящика никак не поспоришь. Вряд ли Серов и Айвазовский в «Третьяковке» стали бы такой притчей во языцех, если б подгоном туда телезрителей не занимались федеральные каналы. Но буквально в эту пятницу я провёл полдня в Эрмитаже, и ни в главном здании, ни в ГШ не видел никаких очередей вообще: ни в кассы, ни в гардероб, ни на вход. Хотя, казалось бы, главный музей страны в рекламе не нуждается, и ни одной выставки резонанснее Яна Фабра в эти дни в России не проводится…

В Академию имени Штиглица, на первый час «Диалогов», где Антон Долин рассуждал о работах Фабра в Эрмитаже, набилось больше 1000 человек, явно больше, чем посетили в тот день саму инсталляцию бельгийца в Главном штабе (да и Рыцарский зал, который служит смысловым центром его экспозиции в Зимнем дворце). При этом никаким подгоном слушателей в «Муху» ящик не занимался. Наоборот, Управление ФСБ по Ленобласти приложило в нынешнем году титанические усилия, чтобы ни одна питерская площадка не осмелилась больше принимать «Диалоги» у себя. К счастью, усилия чекистов оказались безуспешны, но уж точно никакой рекламой и маркетингом популярность площадки не объяснить.

По всей видимости, мы тут просто вопрос неправильно задаём, оттого и не можем найти на него сколько-нибудь удовлетворительный ответ. Начать стоит с того, что между аншлагами на знаковых мероприятиях и общенациональным «спросом на культуру» нет ровным счётом никакой связи. Та же давка в Лаврушинском переулке, о которой сказано выше — сколько там участвовало народу? 100 человек? 300? А сколько людей обеспечивали яркую и запоминающуюся телекартину очереди на Рафаэля или Айвазовского в выходные? Считал лично, так что могу засвидетельствовать: не больше 300, даже в последний воскресный день на Крымском валу. Для 15-миллионного московского региона это слёзы — особенно учитывая долю иностранцев и других гостей столицы в этих очередях.

А знаете, какова доля телеканала «Культура» от всех телезрителей России младше 54 лет? 1,4%, Карл. Но при этом, если б все зрители этого канала собрались за один месяц побывать в самом просторном из музеев России — там случилась бы Ходынка. Так что для вывода о репрезентативности музейных очередей для всего населения в целом нет ни малейших арифметических оснований. Говорить тут нужно просто о бутылочном горлышке: о периодически возникающих несоответствиях между пропускной способностью культурного учреждения и количеством желающих туда попасть в определённые дни и часы.

Если анализировать не общенациональный культурный подъём, а происхождение бутылочного горлышка, то все причины хорошо известны и находятся на поверхности.

Фактор №1: Пропускная способность

В случае Инженерного корпуса Третьяковки, которую москвичи и гости столицы штурмуют нынче, требуя доступа к шедеврам Ватиканской пинакотеки, так же, как и в капелле Скровеньи в Падуе, в Базилике Св. Франциска в Ареццо или в трапезной Santa Maria delle Grazie в Милане, где находится «Тайная вечеря» проблема состоит в скромных физических размерах помещения. Одновременно там могут находиться лишь несколько десятков человек, поэтому обеспечить туда непрерывный доступ посетителей невозможно. Вход всегда организован по сеансам, и билеты распродаются на много месяцев вперёд. Это вполне естественный перманентный затык, который никуда и никогда не денется.

Но даже если взять какое-нибудь необъятное помещение, вроде Эрмитажа, общая площадь которого превышает 233 тысячи квадратов, а экспозиционно-выставочная — 66,8 тыс кв м, там тоже ведь случаются очереди, от самых ворот на Дворцовой. Потому что это не сад и не парк, куда желающие могут попадать с любой точки периметра, а учреждение с определённым порядком доступа, где есть касса, контроль, гардероб и рамки досмотра. Все эти точки имеют ограниченную пропускную способность, никак не связанную с общей площадью экспозиционного пространства. Эрмитаж с этой проблемой борется очень эффективно: там людей с билетами, людей без билетов и организованные группы запускают и выпускают вообще с разных подъездов, далеко разнесённых между собою в пространстве. Но нужно понимать, что даже в Эрмитаже фактором, определяющим пропускную способность, может в иной день оказаться загруженность гардеробов.

Фактор №2: Ажиотажный спрос

На последнем Биеннале в Венеции, с 7 мая по 23 ноября 2015 года, отметились 500.875 поклонников современного искусства. В среднем эта цифра соответствует 2900 посетителям в день. Много это или мало? Вообще-то смехотворно мало. Для Государственного Эрмитажа этот показатель в нынешнем году превышает 17 тысяч в сутки. Так откуда ж берётся такая давка в павильонах Биеннале, на входе в Сады и в Арсенал, что за история с подпольным добыванием проходок, с пролезанием фанатов в дыру напротив российского павильона?

Ларчик открывается до смешного просто. Примерно 80% посетителей ломятся на мероприятие в первые 10 дней после его открытия. И тогда мы видим всё то смертоубийство, о котором потом ещё пару лет выслушиваем охотничьи рассказы особо успешных безбилетников. А дальше, до самого конца ноября, мы не встретим там ни толп, ни очередей в кассы, ни давки в павильонах. Та же история — с великим множеством выставок, открытие/закрытие которых становится притчей во языцех, но в течение нескольких месяцев между вернисажем и лихорадкой последних дней туда можно попасть совершенно свободно и без очереди. Способа с этим бороться не придумал ещё, кажется, ни один музей.

Самую большую музейную очередь в моей жизни я видел 2 января с.г. в городе Флоренция. Хвост из желающих попасть в галерею Уффици тянулся с другого берега Арно, по всему пути следования коридора Вазари. В пинакотеку палаццо Питти в тот же день очередь извивалась змеёй вокруг всей дворцовой площади. Неделю спустя, когда я снова приехал во Флоренцию, в кассах и залах двух этих музеев не было уже ни души. Просто 2 января в Уффици был бесплатный день. Таким днём там является первое воскресенье каждого месяца. А тут оно ещё и совпало с длинными новогодними выходными, о чём ниже.

Фактор №3: Сезонность

На популярности культурного события в любом городе сказывается общее количество свободной публики, местной и приезжей, в данный день. Выходные где угодно являются днями повышенного спроса на музеи и выставки, но у каждого города есть ещё и свои сезоны большого наплыва приезжих — те же белые ночи в Питере. Проще всего наблюдать этот тренд на площади Сан Марко в Венеции, потому что там расположены рядом три объекта, куда одновременно ломятся туристы: Дворец дожей, собор и колокольня Св. Марка. Если видишь двухсотметровую очередь из желающих попасть во Дворец, можешь не сомневаться, что и в собор, и на колокольню будет примерно такая же.

Если ты большой фанат многочасовых очередей, то можешь присоединиться. А если нет — полезно знать, что в любой из этих объектов можно попасть совершенно без очереди, либо в тот же самый день, либо на следующий. Нужно просто изучить динамику этих толп, она очень простая. Можно опередить толпу, придя на площадь в тот час, когда туристы ещё завтракают. В середине дня все тургруппы отправляются организованно питаться, и очереди редеют. Если существенный вклад в создание давки на площади вносят пассажиры круизных лайнеров — их набег стоит просто переждать, потому что к закату их так же организованно увезут на пристань, грузиться к отплытию.

Фактор №4: Низкая компьютерная грамотность посетителей

По этой теме самым наглядным примером служит крыльцо Исаакиевского собора в Питере. То, что там можно увидеть в любое время года, — явление, решительно непостижимое уму.

Есть две будочки, где можно, выстояв длинную очередь, купить билеты в собор и на обзорную колоннаду, за нал и по карточке. Кассирши неприветливы и неповоротливы, но очередь к ним не иссякает. Прямо напротив этих касс находятся стойки автоматизированной продажи билетов, в том числе и по карте, и за наличные. И возле них — ни души. Можно просто засунуть 150/250 рублей в надлежащую прорезь, взять билет и спокойно пройти с ним через электронный турникет, приложив штрих-код к сканнеру. При использовании стоек удовольствие занимает от силы минуту. Но гражданам стабильно хочется выстоять очередь к физической кассирше. Все стоят — а я чем хуже?!

Почему так происходит — рационально объяснить невозможно в принципе. Как нельзя объяснить существование людей, до сих пор заказывающих такси в Москве и Питере звонком со смартфона в фирму голосом — где нельзя потом ни узнать номер заказанной машины, ни отслеживать её движение, ни оплатить поездку по безналу, ни созвониться с шофёром, если что-то забыл в салоне. Объективно существует спрос на «живое общение» там, где автоматизация бронирования в XXI веке давно решила массу проблем. В случае с заказом такси пример анекдотичен. А в случае обращения в турфирмы за авиабилетами и гостиничной бронью результаты бывают подчас трагичны. Что касается культурных мероприятий, то тут, наверное, нужно просто вспомнить, что основное ядро вышеупомянутого телеканала «Культура» составляет публика старше 45 — то есть самая тугая в смысле восприятия любых технологических новшеств (не стану называть имён, но я лично знаком с несколькими иконами отечественной культуры, которые в 2016 году обходятся без мобильного телефона, ведя при этом весьма активную гастрольную или кураторскую деятельность).

Прогресс высоких технологий в деле упорядочения доступа на музейно-выставочные объекты повышенного спроса в последние годы совершенно огромен. Для пользователя смартфона электронные кассы и расписания решают массу проблем. О появлении в продаже очередной порции билетов на ватиканскую выставку та же Третьяковка рекомендует узнавать, подписавшись на её страницу в Фейсбуке. Но не тут-то было. Огромному количеству людей проще убиваться в очередях, чем изучить сайт, скачать приложение, подписаться на рассылку.

Все факторы, которые я тут перечислил, достаточно очевидны.
Отдельно хочется отметить, что все они не имеют никакого отношения ни к России, ни к ажиотажному спросу на культуру.

Просто одни люди любят стоять в очередях. Другие, хоть и не любят, но считают это стояние «вместе с народом» необходимой платой за вход. Третьи не осилили базовых навыков общения с электронным киоском. Четвёртые принципиально не приемлют ничего современного в сфере культуры (о таком подходе я тут не раз уже писал: с утверждением о том, что героям Диккенса невозможно сопереживать, читая об их страданиях с планшета, спорить бесполезно).

На мой взгляд, тут нет ничего плохого, как и ничего хорошего.
Надо уважать право каждого человека тратить на стояние в очереди на выставку больше времени, чем на её посещение.
Не соглашусь только с утверждением, что культурность отдельного человека или целого общества может как-то оцениваться по количеству часов, проведённых в очередях.

Обсуждаемая в Евросоюзе и Швейцарии идея платить всем жителям пособие из казны «просто так» не дошла пока до практической реализации. Но об одном эксперименте в этом духе объявлено в Европе на прошлой неделе. 15 сентября 2016 года по всей Италии стартует программа, в рамках которой каждый подросток, достигший 18-летнего возраста, получит от правительства подарок в 500€ на культурные нужды.

Об этой инициативе премьер-министр Италии Маттео Ренци объявил сразу же после ноябрьских терактов в Париже. Ренци сказал тогда, что страна готова истратить миллиард евро на меры безопасности, но ещё один миллиард будет при этом выделен на культурные нужды, потому что они не менее важны для защиты европейских ценностей (Un miliardo sarà investito in sicurezza, uno sulla nostra identità culturale). Бюджету Итальянской Республики выплата обойдётся в 288,4 млн евро.

Пособие является целевым: на полученные от правительства 500 евро подростки смогут в течение 2017 года оплачивать посещение музеев, выставок, картинных галерей, театров, природных заповедников, покупку CD, DVD и учебников в книжных магазинах.

Воспользоваться подарком по всей Италии смогут 575.000 тинейджеров, родившихся в 1998 году. Для этого им нужно будет зарегистрироваться на специальном сайте и скачать приложение 18app.it. (Гипотеза о существовании в Италии подростков, не имеющих смартфона, авторами инициативы не рассматривалась). Право на получение денег имеют не только итальянцы, но и все лица, проживающие на территории страны на основании действительного вида на жительство. В составленных списках получателей гранта значатся 24.304 негражданина ЕС. Первоначально проект предусматривал, что право на получение денег будут иметь только граждане Евросоюза, но такое ограничение было расценено как «вопиющая дискриминация» и отменено.

Стоит отметить, что и без нынешней выплаты на культурных объектах Италии действует огромное количество льгот для различных категорий населения — детей, студентов, инвалидов, пожилых людей, журналистов, преподавателей, членов творческих союзов. Российскому туристу полезно знать, что все эти льготы, без исключения, распространяются на иностранцев. Чтобы получить льготу для лиц старше 65, иногда может потребоваться удостоверение личности; для получения бесплатного (0-6 лет) или льготного (7-14 лет) детского билета документы не требуются, достаточно предъявить ребёнка. По карточке инвалида бесплатный вход без очереди в любое культурное учреждение предоставляется и самому инвалиду, и сопровождающему его лицу. Если инвалид входит в состав группы, имеющей право на семейную или групповую скидку, при её предоставлении бесплатные билеты учитываются. Группа инвалидности значения не имеет.

Во всём мире в нынешнем году отмечается 500-летие со дня смерти великого нидерландского художника Еруна Антонисона ван Акена, более известного как Иероним Босх (1450-1516).

Не осталась в стороне и Федеральная антимонопольная служба РФ. Вчера, рассмотрев анонимный донос на организаторов московской мультимедийной выставки «Босх: ожившие видения», Комиссия ФАС России приняла решение, что образы людей на триптихе Босха «Сад земных наслаждений» (1500-1510) носят непристойный характер. Компании, разместившей на рекламном щите репродукцию картины Босха, выдано предписание об устранении нарушения (то есть о демонтаже всех плакатов с фрагментами картин Босха с московских улиц). Также в отношении нарушителя готовятся материалы для возбуждения дела об административном правонарушении для определения штрафа, размер которого,  согласно КоАП РФ, составляет от 100 до 500 тысяч рублей.
Вот, собственно говоря, плакат, который рассматривался на заседании Комиссии ФАС:

( Полный текст решения ФАС о непристойности живописи Босха )

В питерской Академии художеств (точней сказать, в бесконечных анфиладах её отдела слепков, на цокольном этаже) в марте завершилась выставка Павла Пепперштейна «Охотники за мраморными головами (археология будущего)».

Акварели из футурологического пепперштейновского цикла, развешанные в полутёмных залах, среди копий античных и ренессансных скульптур, смотрелись то дерзко и непочтительно, то нежно и трепетно — в зависимости от соседства и ракурса.

И в том же марте 2016 года, в 29-м зале главного здания Пушкинского музея, среди московских копий практически тех же самых фигур Микеланджело, открылась камерная выставка из восьми картин Виктора Пивоварова «Потерянные ключи». Случилось то, о чём 16 лет назад в своей автобиографии «Влюблённый агент» сам он писал как о неосуществимой мечте московского художника:

Несбыточная заоблачная фантазия — выставка в Пушкинском музее. Величественная лестница в Пушкинском музее — это лестница на Олимп, к бессмертию, к богам. Там на втором этаже, в залах искусства Древней Греции, и действительно живут боги.

( Ещё 6 экранов текста с картинками )
NB. К большой ретроспективе Виктора Пивоварова в «Гараже» его «Влюблённый агент» нынешней весной переиздан в полном цвете — и продаётся, в частности, в киосках Пушкинского музея. Это очень важная и увлекательная книга, которая задумывалась художником как каталог всех его работ, но превратилась в развёрнутую автобиографию. У этих воспоминаний — две любопытных особенности. Во-первых, они выпущены без апдейта с поправкой на 16 лет, прошедшие с момента написания. Поэтому про многих умерших с тех пор людей там рассказывается как про живых, а про уже случившиеся события — как про невероятные (см. выше цитату про невозможность выставки в Пушкинском музее). Во-вторых, Пивоваров в своих заметках вообще не фильтрует базар, не сглаживает углы, не пытается быть дипломатичен в оценке творчества и поступков своих друзей, коллег и учителей. Такую прямоту и откровенность очень редко можно встретить в воспоминаниях человека, пишущего про своих давних друзей, товарищей и соратников. Обычно подобные тексты пишутся с оглядкой на их возможную реакцию (а если о ней не заботится автор — то такую правку, сглаживающую конфликт, может внести редакция, как это случилось с «Набережной Неисцелимых» Бродского).

Прекраснейшее рассуждение о Ренессансе, из XIII главы «Простаков за границей» Марка Твена (русский перевод Ирины Гуровой):

It seems to me that whenever I glory to think that for once I have discovered an ancient painting that is beautiful and worthy of all praise, the pleasure it gives me is an infallible proof that it is not a beautiful picture and not in any wise worthy of commendation. This very thing has occurred more times than I can mention, in Venice. In every single instance the guide has crushed out my swelling enthusiasm with the remark: "It is nothing — it is of the Renaissance." I did not know what in the mischief the Renaissance was, and so always I had to simply say, “Ah! so it is — I had not observed it before." I could not bear to be ignorant before a cultivated negro, the offspring of a South Carolina slave. But it occurred too often for even my self-complacency, did that exasperating "It is nothing — it is of the Renaissance." I said at last: "Who is this Renaissance? Where did he come from? Who gave him permission to cram the Republic with his execrable daubs?" We learned, then, that Renaissance was not a man; that renaissance was a term used to signify what was at best but an imperfect rejuvenation of art. The guide said that after Titian's time and the time of the other great names we had grown so familiar with, high art declined; then it partially rose again — an inferior sort of painters sprang up, and these shabby pictures were the work of their hands. Then I said, in my heat, that I "wished to goodness high art had declined five hundred years sooner." The Renaissance pictures suit me very well, though sooth to say its school were too much given to painting real men and did not indulge enough in martyrs.

Я прихожу к заключению, что если я с торжеством решаю, что наконец-то обнаружил по-настоящему пре­красную и достойную всяческой похвалы старинную картину, то мое удовольствие при виде ее — неопровер­жимое доказательство, что эта картина вовсе не пре­красна и не заслуживает никакого одобрения. В Вене­ции это случалось со мной несчетное число раз. И все­гда гид безжалостно растаптывал мой зарождающий­ся энтузиазм неизменным замечанием: — Это пустяки, это Ренессанс. Я не имел ни малейшего представления, что это еще за Ренессанс, и поэтому мне всегда приходилось ограничиваться ответом: — А! В самом деле, я как-то сразу не заметил. Я не хотел проявлять свое невежество перед об­разованным негром, сыном раба из Южной Кароли­ны. Но даже мое самодовольство не могло выдержать то и дело повторявшихся невыносимых слов: «Это пустяки, это Ренессанс». Наконец я сказал: — Кто такой этот Ренессанс? Откуда он взялся? Кто позволил ему наводнять венецианскую республику своей отвратительной мазней? Тут мы узнали, что Ренессанс вовсе не человек, что «ренессанс» — это термин, обозначающий период, ког­да искусство возрождалось, хотя и не очень удачно. Гид объяснил, что после эпохи Тициана и других вели­ких мастеров, с которыми мы за последнее время так близко познакомились, наступил упадок высокого ис­кусства; затем оно несколько оправилось — появились посредственные живописцы, и эти жалкие картины — дело их рук. Тогда я, разгорячившись, сказал, что «был бы в восторге, если бы упадок высокого искусства наступил на пятьсот лет раньше». Картины эпохи Ре­нессанса меня вполне устраивают, хотя, по правде говоря, эта школа предпочитала писать настоящих людей в ущерб мученикам.

(с общепринятым взглядом на хронологию Ренессанса можно ознакомиться, например, здесь).

Месяц назад писал тут про искусственный интеллект, до сей поры буксовавший перед древней китайской игрой в го. Каспарова в шахматы давно победил компьютер, тема шашек закрылась сама собой, из-за алгоритма, позволяющего машине никогда не проигрывать, а вот го оставалось неприступной крепостью. То есть профессионального игрока в го компьютер уже обыгрывал, но не сильнейшего в мире, а всего лишь трёхкратного чемпиона Европы, с красивой фамилией Hui, обладателя 2-го дана.

В среду в Сеуле открылся поединок между программой AlphaGo от гугловского подразделения Deep Mind (той самой, победившей чемпиона Европы с красивой фамилией) и Ли Се-Долем, корейским чемпионом игры в го, обладателем 9-го дана, который считается вторым игроком в мире. В первой же партии, которая длилась три с половиной часа, корейцу, игравшему чёрными камнями, пришлось признать поражение. Он заявил, что потрясён случившимся, но обещал сделать выводы, собраться с мыслями и в следующей игре победить. Программа AlphaGo никаких заявлений не делала. Однако же в четверг состоялась вторая партия, в которой Ли Се-Доль играл белыми камнями, но снова проиграл.

Турнир, организованный компанией Google, состоит из пяти партий, последняя из них пройдёт в ближайший вторник.

Это, конечно, круто, что машины так быстро умнеют, но всё равно грустно каждый раз, когда какое-нибудь древнее интеллектуальное искусство покоряется искусственному интеллекту. Впрочем, впереди ещё три партии — может, Ли Се-Доль отобьётся, как обещал, и сохранит интригу ещё на какое-то время.

Отдельно приятно сознавать, что великих книг и шедевров живописи искусственный интеллект при нашей жизни творить не научится. Не потому, что нет в нём искры Божьей (в AlphaGo её ведь тоже нет), а по куда более прозаической причине: это никому не нужно, поэтому никто этим особо и не занимается. Даже китайцы, для которых в этом смысле нет ничего святого, и у которых в программе национальной музейной политики значится создание тысяч новых шедевров старой европейской живописи, предполагают копировать уже существующие образцы, а не породить новых Леонардо с Рафаэлем, используя креативный софт и 3D-принтер.

Всякий раз, когда я пишу о проектах оцифровки классической живописи — обязательно придут один-два-три комментатора, чтобы с выдающимся апломбом заявить что-нибудь в духе:
Живопись надо смотреть вживую, или не смотреть вовсе...

Это до такой степени устоявшееся в последние 15 лет снобистское клише, что я всегда знаю заранее: каких красот читателю в цифре ни предъяви, обязательно кто-нибудь заявится с таким набросом. И дальше будет ссылаться на какие-нибудь иррациональные материи, типа выдающейся духовности, исходящей от оригинального полотна или доски, что-нибудь про «душу картины, колорит и фон», про «эмоциональный удар от общения с искусством» или «уникальную, неповторимую энергетику».
( Очень много букв про то, зачем нужны цифровые копии )

Любой человек, не разобравшийся с туристической экономикой Венеции, вам подтвердит, что это — один из самых дорогих городов в Европе. И впрямь: одна поездка на вапоретто стоит 7 евро, катер Алилагуна до аэропорта — 16 евро в один конец, вход в церковь Miracoli — 3 евро, переправа через Большой Канал на гондоле — 2 евро, рюмка спритца во «Флориане» — 16,50, билеты в La Fenice на Идоменея — остались только по 515 евро на спектакль 20 ноября. Сколько же нужно иметь денег, чтобы платить такие конские суммы за такие простые удовольствия?! — недоумевает впервые попавший в город турист.

На самом деле, единственная из перечисленных цифр, которая для жителей Венеции актуальна — это спритц во «Флориане». На него скидок не делали даже Казанове, зашедшему сюда сразу после побега из тюрьмы Пьомби, чтобы посидеть последний раз на площади Сан Марко перед окончательным отъездом из Республики. Все остальные цифры — специальная туристическая цена для человека, не привыкшего разбираться, как всё устроено. А устроено всё очень разумно и грамотно.

За парой досадных исключений последнего года все платные церкви в Венеции, взимающие по 3 евро с туристического носа, входят в ассоциацию Chorus. В кассе на входе в любую из них можно купить не разовый билет, а абонемент Chorus Pass, действительный в течение года и покрывающий сразу 20 церквей. Он стоит 12 евро, а для лиц младше 29 лет со студбилетом — даже 8. Итого, каждая из 20 платных церквей (включая базилику Frari и собор San Polo) обойдётся не дороже 60 центов за визит. Кстати, изображённую на оборотной стороне абонемента картину Тинторетто «Тайная вечеря» можно видеть в церкви Санто Стефано, куда вход вообще-то бесплатный, но справа от алтаря есть музей живописи, и вот туда как раз можно войти с Chorus Pass, чтобы её там увидеть.

Адовы цены на общественный транспорт купируются единовременным приобретением карты Venezia Unica, которая для туриста стоит 50 евро, для жителя Венето — 20 евро, а для венецианца — 10 евро сроком на 5 лет. При наличии такой карты полтора часа поездок на вапоретто стоят уже 1,40, переправа через канал — 70 центов, катер Alilaguna в аэропорт — 8 евро в один конец. Если у Вас серьёзные планы на посещение музеев, карта позволяет за 24 евро купить полугодичный абонемент, дающий право входа в 11 городских музеев, включая и Дворец дожей, и Библиотеку Св. Марка, и Коррер, и дом Гольдони, и Музей естественной истории в бывшем Турецком подворье. Детям с 6 до 14 лет, студентам с 15 до 25 лет, лицам старше 65 лет абонементы продаются с существенной скидкой, а детям до 6, инвалидам и сопровождающим их лицам вход вообще бесплатный. Карту Venezia Unica можно заказать онлайн, либо купить её в крайней левой билетной кассе на причале «Риальто».

Что касается посещений La Fenice, тут есть сразу два лайфхака: удалённый и физический. Удалённый состоит в том, чтобы следить за сайтом театра: там иногда выкидывают какие-то совершенно неслыханные предложения. В мае, в самый разгар Биеннале, мы большой компанией сходили туда на «Травиату», заняв королевскую ложу по 50 евро за кресло. Эти билеты продавались совершенно официально, онлайн и в кассе театра, за день до спектакля — видимо, слетела какая-то групповая бронь. При этом, очевидно, другие люди в том же зале исправно уплатили свои 515 евро... Театралы, желающие слушать концерты в «Ла Фениче» по 15 евро, просто приходят в кассу за полчаса перед началом представления. Есть, конечно же, риск, что мест не достанется, но в моей практике такого не случалось.

Что касается «Флориана», который никакая Venezia Unica не поможет вам удешевить, то тут, как и в «Фениче», есть два лайфхака. В дневное время вы можете заглянуть в бар Americano, расположенный в арке Часовой башни (Torre dell'Orologio) на той же площади Сан Марко. И тот же самый спритц вам там нальют за 3,50. А в ночное время с площади Сан Марко ни от какого из дорогущих кафе не убирают столов и стульев — ни от «Флориана», ни от «Лавены», ни от «Квадри», ни от «Авроры». Можете приходить туда со своим вином, льдом, стаканами (пластиковые продаются в подворотне возле Каноники до двух часов ночи, стеклянные приносятся из дома или гостиницы), а также с собственной музыкой — и праздновать хоть до рассвета, компанией абсолютно любой численности (столов и стульев там хватит на хороший полк). Ни владельцы мебели, ни регулярно прогуливающиеся по площади полицейские патрули никаких претензий к вам иметь не будут: уличное распитие спиртных напитков никаких законов Светлейшей не нарушает.

И последний лайфхак — для собравшихся в ближайшую пару недель навестить Венецию (или раздумывающих над такой возможностью). 22 ноября закрывается Биеннале. Если Вы — поклонник современного искусства, то наверняка за предшествующие полгода успели посетить и Арсенал, и Сады Биеннале, и Гластресс-Готику в Кавалли-Франкетти, и Соляные склады, и Св. Антонина, и Proportio во Дворце Фортуни, и пономарёвскую «Конкордию», и всё остальное значимое из программы 2015 года. Если же Вам современное искусство по барабану, то, соответственно, Вы все эти достопримечательности гордо проигнорировали. В любом случае, имеет смысл помнить: на период Биеннале (то есть в нынешнем году до 22 ноября) по всему городу расчехляются для свободного публичного доступа десятки церквей и палаццо, которые в остальное время либо стоят заколоченные наглухо, либо сдаются в частную аренду заезжим миллионерам. В любом случае, когда там нет этих выставок, Вам туда не попасть ни бесплатно, ни за деньги. А в ближайшие две недели — свободный вход с 9:30 до 18:00 во все эти дворцы Микьеля, Бембо, Мора, Альбрицци, Фальера, Гримани, Пизани, Фланджини, Фонтана, Малипьеро, Барбаро, Фоскаро-Контарини и Бенцон, в деконсекрированные (читай: заброшенные) церкви Св. Антонина, Св. Катарины, Сан Галло, Мизерикордиа. Тайваньский павильон вообще разместился в тюрьме Пьомби, а армянский, с собственным катером — в монастыре Сан Ладзаро на острове, куда в остальное время вапоретто заходит раз в день. Увы, армяне свернулись в минувший вторник, зато все прочие вышеперечисленные объекты в ближайшую пару недель открыты для посещения, и более того — к ним из разных мест города ведут удобные уличные указатели, которые после закрытия Биеннале просто уберут, и вы даже не узнаете, идя по городу, какая красота караулила вас за углом.

Так что ловите момент, если неохота ждать следующей оказии.

Вчера ночью в Еврейском музее на верхней площадке была офигительная презентация последнего проекта AES+F Inverso Mundus, открывшегося 10 дней назад в помещении соляных складов в рамках венецианского Биеннале.

Сам проект я посмотрел уже в Венеции, это семиканальная инсталляция в HD-видео, может быть, круче всего, что я видел у AESов до сих пор. Но презентация — с расшифровкой визуальных цитат, аллюзий, текстовых и философских отсылок, с покадровыми эскизами и прочей закулисой — доставила не меньше. А зацепило отдельно, что формат её был PowerPoint, и я поймал себя на мысли, что хочу этот файл (хотя исходный каталог на красивой мелованной бумаге, разумеется, припёр из Венеции на горбу).

На мой вкус, AES+F — это самый интересный и содержательный видеоарт в современном мире, но тут я невольно задумался, а не настаёт ли эpа нового визуально-текстового искусства в формате PowerPoint/Keynote, которое создаётся для скачивания и проигрывания в слайд-шоу на настольных компьютерах, планшетах, проекционных экранах?

Не очень, конечно, понятно, как оно могло бы выставляться и монетизироваться, но разве ж такие непонятки когда-нибудь останавливали художника и бизнесмена? Будут в ePub перевёрстывать и через iBooks продавать, в конце концов. А на выставках и презентациях будут live показывать...