Новое землетрясение в Риме и Флоренции

Только мы с Варламовым разъехались из Рима, как там началось очередное землетрясение.
Видать, забыли мы помолиться трирскому страстотерпцу Эмигдию.
Как пишут местные СМИ, магнитудой 5,3. Заранее предупреждений не было, но после первых толчков жителей итальянской столицы попросили выйти из зданий на улицы.
Римский метрополитен закрыт, детей эвакуировали из школ.

Пишут, что и Флоренцию тоже тряхнуло. Первые толчки с эпицентром в центральной итальянской провинции Аквила зафиксированы в 10:25 по местному времени, и затронули Рим, а через ещё 50 минут случилось повторное землетрясение, ощущавшееся уже в Тоскане. Правда, центральный нападающий Фьорентины Борха Валеро, находящийся во Флоренции, написал твит «Весь дом трясётся» ещё в 10:43 по местному времени.

Информации о жертвах и разрушениях пока нет. Дай Бог, чтоб её и не появилось.

На лигурийском побережье Северной Тосканы, откуда я пишу эти строки, ни первая, ни вторая волна подземных толчков никак не ощущалась.

Если что-нибудь интересное узнаю, то напишу. Главное — не волнуйтесь.

Затянувшееся прощание с ЖЖ

Варламов написал очень грамотный, взвешенный и спокойный пост про смерть ЖЖ.

Вывод там — такой же, как и в моих декабрьских заметках на ту же тему.
Нужно просто быть готовыми к тому, что эта площадка однажды закроется, потому что в поддержании её для владельцев нет и не предвидится экономического смысла. Есть только имиджевый, но и его со временем просрут, когда всем станет окончательно ясно, что Живой журнал утратил былую славу, значение и аудиторию.

Из-за некомпетентности технических и коммерческих специалистов, стоящих у его руля, ЖЖ не развивается и не монетизируется. Будучи единственной в своём роде площадкой для самопубликации, он мог бы очень неплохо делать и то, и другое: в одной только Малайзии выручка т.н. блогшопов (магазинов, работающих на платформе и движке ЖЖ) превышает 70 млн долларов в год. Достаточно было бы коммерческой службе ЖЖ сосредоточиться на выявлении подобных примеров — и выручка от партнёрских проектов LiveJournal в разных странах с лихвой перекрыла бы убытки всех компаний, входящих в холдинг Рамблеренко. Интересные и перспективные идеи по монетизации ЖЖ в разное время были и у Тёмы Лебедева, и у Дёмы Кудрявцева (входивших в совет директоров <суп>а), и у Марины Пустильник, отвечавшей за коммерцию и партнёрства в ЖЖ, и у Ильи Дронова, некоторое время возглавлявшего проект — но, к сожалению, никакие идеи в большом и вертикально интегрированном олигархическом холдинге не работают, когда нет мандата, бюджета и штата на их реализацию.

А нет их потому, что для владельцев этот проект с начала 2008 года перестал быть как приоритетным, так и флагманским. Та же беда, что с «Афишей» и Рамблером: в проектах, от которых инвестор не ждёт ни взрывного роста, ни сверхприбыли, даже у самого деятельного менеджмента нет подлинной самостоятельности для проведения серьёзных и последовательных структурных реформ. Есть некоторое количество денег, которое инвестор согласен потерять в единицу времени, и вся сверхзадача наёмного руководства — не выйти за эти рамки плановой убыточности. С таким мандатом ни о каких реформах с прицелом на прибыль и развитие говорить не приходится. Соответственно, и люди, способные такие реформы проводить, не готовы работать со связанными за спиной руками. Поэтому в руководстве остаются специалисты класса «чего изволите», которые готовы по свистку прокрутить операцию с переносом серверов из Калифорнии на Лубянку, но о привлечении новой аудитории, развитии мобильного клиента или монетизации рекламных возможностей Живого журнала голова у них не болит. Не затем их набирали, и не за то им платят зарплату.

Варламов очень правильно пишет, что с ЖЖ происходят естественные процессы старения и дряхления. Но уходить с платформы ЖЖ, предвидя её закрытие, и тем самым ускорять наступление неизбежного, никто не торопится. Все уже давно обзавелись «запасными аэродромами», блоггеры больше не рассматривают площадку Живого журнала как источник аудитории (чисто для сравнения: у меня в Твиттере, которого я не веду, а только автоматом транслирую туда заголовки, подписчиков в 6 раз больше, чем здесь). Это некоторый странный status quo, прямо противоположный планам <суп>а 10-летней давности. Тогда нам мечталось, что ЖЖ поможет интересным блоггерам находить аудиторию, а сегодня ЖЖ тупо паразитирует на популярности 10-20 человек, которые тащат сюда свою аудиторию из ФБ, Твиттера и ВК, из соображений преимущественно ностальгических. При этом все зачаточные механизмы, которые успели сложиться в ЖЖ для продвижения отдельных журналов, были в одночасье растоптаны политическим решением отдать заглавную страницу под надзор комиссаров, публикующих там свой унылый пропагандистский дайджест про фашызм на Украине и мудрого Путина. Иногда я даже сам удивляюсь, почему мы ещё здесь.

Но если завтра обнаружится, что я не могу опубликовать пост в ЖЖ — я выложу его на платформе Telegra.ph, где уже нормально работает привязка постов к аккаунтам Телеграма (изначальная задумка создателей площадки такого не предусматривала, они больше задумывались о возможности публиковаться анонимно). Заголовки этих постов будут анонсироваться на всех тех же площадках (Твиттер, Фейсбук, ВКонтакте), куда сегодня рассылается заголовок и адрес каждой новой заметки в Живом журнале. Автоматизировать анонс поможет бот в Телеграме, который если ещё не написан, то по мере развития издательской платформы Telegra.ph он сочинится за день, даже без участия братьев Дуровых.

Так что гасить свет и сливать воду не торопимся. Но понимаем, что рано или поздно сделать это всё же придётся. И, наверное, лучше поздно, чем рано.
Отдельное спасибо создателям ljsear.ch за архив — и платформе Dreamwidth за возможность выкачивания записей из ЖЖ. Когда основной корпус текстов за 16 лет туда уже забран, синхронизация апдейтов занимает считанные секунды.

Можно ли не понимать искусство?

Хороший текст написал вчера в Фейсбуке тёзка Долин:

Поражает, когда люди пишут об абстрактной живописи, авангардной поэзии или современной симфонической музыке "Я этого не понимаю".
А "Илиаду" или "Божественную комедию" вы понимаете? А Моцарта или Баха? Можете положить руку на сердце и сказать "Я понимаю "Войну и мир" и "Мадам Бовари"? Понимаете Вермеера и Гойю? Андрея Рублева понимаете? ЧТО, ПРАВДА?
Найдите уже в себе силы произнести: "Мне не нравится". Или "Мне не интересно". А потом тут же осознать, что эту информацию (мало ли кому что не нравится) совершенно не обязательно сообщать всем подряд.

Спору нет, суждения неподготовленного читателя, зрителя и слушателя о произведениях, которые трудно понять, не владея культурным контекстом, звучат зачастую глупо и самоуверенно. Примерно как заключения томских экспертов по делу о запрете «Бхагавад Гиты» в России. Если кто забыл, формально прокуратура там прикапывалась не к древнему фрагменту из «Махабхараты», а к русскому переводу комментариев Свами Прабхупады — но ни у прокуроров, ни у их «экспертной» обслуги не хватило банальной эрудиции, чтобы разобраться, где в этом тексте Прабхупада, а где — прямая речь Кришны в дословном переводе с санскрита.

Для обращения к любому произведению, которое опирается на массив предшествующей культуры, истории, традиции или религии, необходимо прежде всего обладать подготовкой, позволяющей понять, что за источники тут использованы, как они переосмыслены, и что тебе хотел сказать автор своей интерпретацией более раннего источника. Без такого знания — и тут тёзка Долин совершенно прав — не поймёшь и десятой части сказанного у Данте и не услышишь, о чём писал Бах.

Но с другой стороны нужно всё же помнить, что искусство на протяжении большей части мировой истории адресовалось конкретному зрителю, читателю и слушателю, у которого с художником имелись общие культурные коды, единое понимание контекстов, сходные представления об эстетике. А сколько нынче в России найдётся зрителей, способных понять Джорджоне или Понтормо? Я, может быть, знаю двоих или троих, но в Эрмитаж-то 5,5 миллионов в прошлом году наведалось!

То есть реально существует на свете огромное количество людей, которые в состоянии получать эстетическое наслаждение от Моцарта, Баха, Джорджоне или «Онегина», не уловив и половины намёков, подтекстов, отсылок и скрытых цитат, посредством которых авторы иных веков общались со своим слушателем, читателем и зрителем. Можно смело предположить, что подавляющее большинство даже самой просвещённой публики смутно себе представляет, о чём идёт речь в онегинской строфе про Грандиссона и Ловласа, или что там за злой народ неблагородный, пришедший древле с Фьезольских высот, отравляет жизнь Алигьери (про Фьезольские высоты, которые как были Фьезоланскими 700 лет назад, так и сегодня остались, напишу отдельный пост — пока просто ставлю тут зарубку на память).

Прекрасно, конечно, что к каждому шедевру есть подстрочные комментарии, а расшифровке «Грозы» Джорджоне посвящено 70 монографий. Но давайте же будем с собою честны. Пушкин использует Грандиссона и Ловласа в качестве очень конкретных культурных ориентиров и координат для характеристики своей героини. От того, что мы в примечаниях прочтём фамилии авторов и названия текстов, о которых Пушкин напоминал своим читателям-современникам, ясней нам ничего не станет. Боюсь, что даже если мы, заморочась смыслом пушкинской отсылки, прочтём «Клариссу, или Историю молодой леди», а также «Историю Чарльза Грандиссона» того же автора (в оригинале, как сам поэт и его читатель), мы не поймаем этой подачи, потому что английская нравоучительная литература 270-летней давности не произведёт на нас никакого глубокого впечатления. Кстати сказать, и на Пушкина тоже не произвела, ибо в письме брату он писал осенью 1824 года:

Образ жизни моей всё тот же, стихов не пишу, продолжаю свои Записки да читаю Кларису, мочи нет какая скучная дура!

Так что культурные координаты, обозначенные в «Онегине» через Грандиссона и Ловласа, не могут быть извлечены из исходного текста Ричардсона. Пушкин, описывая мир героини через эту отсылку, опирается не на английские романы, а на их восприятие современным ему обществом, точнее — очень конкретной в этом обществе прослойкой. И вот этого осмысления нам уже никак сегодня реконструировать не удастся. То есть, как и в случае с Джорджоне/Понтормо, мы можем вспомнить среди своих знакомых такого Ипполитова или Лотмана, которому внятны эти скрытые смыслы, потому что он живёт жизнь в контексте. Но вряд ли мы сами когда-либо сможем туда занырнуть. Хоть можем заглянуть осторожно — прочитав, например, последнюю книгу Ипполитова про Понтормо. Которая, конечно же, не ответит нам на вопрос, почему это такой важный художник для своего и нашего времени, но, по крайней мере, мы можем увидеть, сколь многого не способны понять про живопись, если не соотносить её с событиями биографии художника и политической ситуации вокруг него, как завещал Беренсон.

И, невзирая на всё вышесказанное, мы можем от всей души любить «Евгения Онегина». Мы можем наслаждаться «Гольдберг-вариациями», не зная ничего ни о Гольдберге, ни о бессоннице бывшего русского посла, от которой они призваны были спасти. Мы можем в каждый приезд в Венецию отправляться на свидание с «Грозой» Джорджоне, не прочитав ни одной из 70 монографий, посвящённых её тайным смыслам… А при этом рядом существует такое искусство, которое не тронет в нашей душе никаких струн. Возможно, именно потому, что мы не понимаем, как это нужно правильно смотреть, слушать, читать.

И, грубо говоря, это история не про условного Баха с Кейджем, не про Рафаэля с Дюшаном, не про Данте и Велимира Хлебникова. Тут всё как бы просто: музыка ближе к ширнармассам, если она molto cantabile, ИЗО — если «похоже нарисовано», стихи — если гладко зарифмовано и торжественно звучит. Но ведь совершенно точно так же это «понимаю / не понимаю» может быть про раннего Тициана и позднего Тициана. Вот если читать литературу и слушать искусствоведов, нам на пальцах объяснят, что поздний Тициан мегакрут, а ранний хоть и бесконечно талантлив, но вполне вторичен по отношению к старшим современникам, манеру которых он поначалу так прилежно копировал. А если просто заглянуть в два соседних зала в Эрмитаже — венецианский и тициановский, — то можно поймать себя на мысли, что в венецианском зале ты хочешь прожить остаток жизни, а из тициановского тянет на свет и свежий воздух…

Возможно, дело тут не во вкусе, а в разном уровне подготовки, которого требуют мрачнейший зрелый Тициан и восторженно-беллиниевский ранний. А может быть, и в самом деле человек мыслит на одном языке с молодым Тицианом, но на разных с пожилым? Тогда совершенно уместно будет сказать, что «Бегство в Египет» и «Ассунту» ты воспринимаешь, любишь, скучаешь, долго их не видев, что «Представление Пезаро Святому Петру» ты готов повесить над столом в кабинете, а «Наказание Марсия», «Пиета» и «Положение во гроб» тебе не понятны.

И, мне кажется, если человек про искусство, которое его не зацепило, говорит «Я этого не понимаю», то это как раз более взвешенная и цивилизованная позиция, чем «Мне не нравится», или «Мне не интересно». Фраза про «непонимание» именно то и подразумевает, что человек склонен объяснять отсутствие полноценного контакта с картиной, книгой, музыкой — недостатком собственного разумения. А также допускать мысль о том, что эта беда поправима изучением темы. Куда чудовищней, когда приходит в музей или консерваторию какой-нибудь чиновник или вождь, и начинает раздавать свои категорические оценки «Это не искусство! Это мазня! Сумбур вместо музыки!». Вот знали б Геббельс, Хрущёв и Мединский фразу «Я этого не понимаю», история искусств в ХХ веке могла бы сложиться счастливее.

Хотя не факт: вот товарищ Сталин готов был допустить, что не понимает Мандельштама — но бедного Осипа Эмильевича эти сомнения вождя не спасли…