dolboed | О бедах отечественной печати

Прелестный плач Ярославны исторг, подавшись предварительно в инвестиционные банкиры, коллега (т.е. по предыдущей специальности стартап-медиа-менеджер)

Леонид Бершидский:
Давно — со времен совка — российская печать не выглядела — со стороны и изнутри — таким дешевым фарсом. Давно репутация журналистского ремесла не была в таких руинах. И никогда — а не просто давно — печатное слово не было здесь таким бестолковым излишеством.

И, вроде бы, прав коллега во всём. И полностью я солидарен с ним насчёт омерзения, которое внушает пост неизвестной мне журналистки Юзик о том, что подлость лучше бедности. И про RB.Ru я тоже комментировать не буду :) Но в общем и целом пафос коллеги Бершидского (при всём огромном уважении к его достижениям на ниве российской печати) меня скорей забавляет, чем увлекает на баррикады.

Проблема коллеги Бершидского заключается в том, что его трудовая биография (та часть, которую я наблюдал, и за которую его уважаю) прошла в различных благоустроенных теплицах с прочной международной финансово-промышленной крышей, равно защищающей обитателей и от кремлёвской правки, и от гнева супругов Батуриных, и даже от упрёков в непрофессионализме. И нынешний плач его — про деградацию внутри этих теплиц, стены которых стали нынче в России не столь надёжны. И призыв к "тактическому отступлению" ради "перегруппировки" до лучших времён — это про те времена, когда снова можно будет себя комфортно чувствовать под крышей.

Я придерживаюсь противоположного взгляда на мир, прессу, и на свою долю ответственности за положение дел. Поэтому, столкнувшись с бездной социально-медицинских проблем в своём городе, я не пошёл ни на приём к Зурабову записываться, ни на митинг, требовать снятия этого самого Зурабова. Зурабов — такая же далёкая от меня крыша, как Аксель Шпрингер, Санома или Алишер Усманов. Он может быть хороший, плохой, никакой, но если я хочу чего-то добиться в этом мире, в этой жизни, в этой сфере, то нет мне причины рассчитывать на него, а только на себя. На свои силы и возможности. Я создал благотворительный фонд, и мы собираем столько денег, сколько можем собрать, и помогаем стольким людям, скольким можем помочь. Не ждём, пока за нас это сделают Зурабов с Голиковой или Абрамович с Вексельбергом. И не призываем людей, работающих в социально-медицинской сфере, линять оттуда для "перегруппировки" до лучших времён. И это не потому, что я такой замечательный, а потому что это нормальная мужская позиция.

Максим Осипов пошёл по этому пути ещё дальше меня, став не только организатором процессов, но и прямым их участником, земским врачом.

Та ж фигня со средствами массовой информации: можно их оплакивать, а можно их создавать, не дожидаясь дяди-Шпрингера.

Меня в этом ЖЖ читает больше разумных и осмысленных людей, чем в любой газете или журнале, где я мог бы напечататься на русском языке.
Да и у Газеты.Ру, между девочками, сильно больше читателей, чем у ныне "родительского" по отношению к ней Коммерсанта, не говоря уже о Ведомостях с их миллионерами. Не говоря уже о Ленте.Ру.

Αὐτοῦ γὰρ Ῥόδος καὶ πήδημα, говаривал Эзоп.
Чать не 1995 год на дворе.
В стране 30 миллионов пользователей Интернета, за границей ещё столько же читающих по-русски подключено к Сети, и обе цифры дальше будут только расти.
Не получается говорить правду в ИД Родионова, в Комсомолке, в Саноме и Шпрингере — можно говорить её здесь.
Имеющий уши да услышит. Имеющий глаза — да прочтёт.
А аудитории "Большой стирки" ни у моих изданий, ни у изданий, созданных г-ном Бершидским, не было отродясь. И неоткуда им взяться, даже в странах, где вертикалей не строят и гаек не закручивают.