dolboed | Почему нельзя сообщать о няне

Антон Долин пишет про няню, что федеральные СМИ правильно поступили вчера, ничего о ней не рассказав в новостях.

Честно говоря, это очень по-человечески понятная позиция. Знание об этой чудовищной истории вряд ли принесло кому-то из нас явную и ощутимую пользу. А экзистенциального ужаса добавило. Я б, честно говоря, был бы страшно благодарен тому, кто дал бы мне возможность не узнать этой новости ни вчера, ни сегодня, ни в будущем.

Проблем тут ровно две: общая и частная.

Частная проблема состоит в том, что случись эта история в Берлине, Мариуполе или Нью-Йорке, то те же самые наши телеканалы её бы месяцами смаковали в прайм-тайм, совершенно не заботясь о чувствах и душевном здоровье зрителей. Примеры «распятого мальчика» и «изнасилованной девочки» у всех на слуху. Если федеральным каналам поступило указание не рассказывать об убийстве в Москве, то отдавали его не психологи, озабоченные душевным здоровьем населения, а пиарщики, не сумевшие быстро придумать, как бы половчей обвинить в этой трагедии пятую колонну, киевскую хунту и вашингтонский обком. Запрещая историю Гюльчехры к показу по ТВ, очень конкретные жулики прикрывали свой срам.

Общая проблема, безотносительно к особенностям управления нашим федеральным эфиром, состоит в том, что понятие «информации, могущей нанести вред душевному здоровью населения» обладает бесконечной степенью эластичности. Сегодня нам не нужно знать о преступлениях, совершаемых в Москве. Вчера запретили знать о потерях армии в мирное время. Завтра запретят узнавать о неблагополучном экологическом фоне, который мы не можем исправить, зачем же зря расстраивать граждан. В конце этого пути — газета «Правда», где вся мировая информационная картина схлопнута до четырёх полос неуклюжего вранья.

Можно тут, конечно, попробовать поискать «золотую середину» между полной свободой информации, как в Штатах, и полным отсутствием этой свободы, как в Северной Корее (она же СССР тридцатилетней давности). Собственно, Европа такими поисками четверть века уже озадачена. Там регулярно пытаются принять законы на тему «какую правду запрещено говорить вслух». Французы особенно усердствуют: то запретят отрицать Холокост, то геноцид армян, то полезную деятельность французских колонизаторов в Северной Африке. Такие законы вносятся, принимаются, отменяются — и больше эта суета похожа не на поиск золотой середины, а на попытку усидеть между двух стульев. С одной стороны сохраняя конституционные гарантии на право общества знать, с другой — пытаясь вывести неудобные темы за рамки конституционного поля.

Мне кажется, что любую практику имеет смысл судить по её результатам, как сказано ещё в Евангелии от Матфея: «По плодам их узнаете их». Я вот не вижу никаких вредных последствий от американской Первой поправки. Узнали, к примеру, американцы, что армейского психиатра, который расстрелял 13 человек на военной базе в Форт Худ, звали Нидаль Малик Хассан — но ни к каким погромам палестинцев или мусульман в США это знание не привело. Самого Хассана судили и приговорили к смертной казни; в армии, возможно, появились дополнительные механизмы проверки кандидатов на воинскую службу. Но в общем и целом американское общество от знания имени, вероисповедания и национальности убийцы никак ощутимо не пострадало. Никакого острого приступа ксенофобии это знание не вызвало, даже никак не помешало переизбрать президентом человека по имени Барак Хуссейн. Так что все нынешние немецкие и скандинавские инициативы по умолчанию мусульманства и сирийского происхождения насильников кажутся переваливанием с больной головы на здоровую.

Видение общества, в котором власть защищает граждан от лишнего знания (и связанного с ним недовольства) — спору нет, соблазнительно. Проблема ровно в одном, см. выше цитату от Матфея. Мы пока не видели успешных примеров общества, где бы властям удалось отрегулировать мозги подданных в правильную сторону, дозируя подачу нежелательной правды, исключая дурные примеры, транслируя один лишь позитив.

А если мы таких примеров не видели — уместно предположить, что их просто не существует в природе.