Давненько в Рунете ничего не запрещали. На очереди — общение

Искромётная идея запретить гражданам России неподконтрольное государству использование мессенджеров — может вызвать любую реакцию, кроме удивления. Конечно, из-за кризиса, Крыма, Украины и Сирии законотворчество по теме Интернета в России в нынешнем году несколько сдулось по сравнению с 2013-2014, когда без новых запретительных инициатив не проходило и месяца. Но образ мыслей у товарищей не изменился. «Интернет возник как спецпроект ЦРУ США, так и развивается», вот это вот всё. 7,97 млн российских пользователей WhatsApp, 7,52 млн пользователей Viber, 4 млн пользователей Скайпа, 1,1 млн пользователей чатов Гугла и 408,5 тысяч пользователей Телеграма — сплошь иностранные агенты, за которыми нужен глаз да глаз. А лучше вообще запретить им собираться по трое и общаться между собой. Пусть с телевизором разговаривают. Авось победим таким способом мировой терроризм.

Почему эта новость не слишком меня пугает, я раньше уже объяснял, но повторюсь.

В интеллектуальном соперничестве между чиновниками, религиозно верующими в действенность своих запретов, и пользователями Интернета, силы сторон абсолютно не равны. Мы это видели и на российских, и на зарубежных примерах. Придумыванием барьеров заняты дремучие, безграмотные политиканы из отсталых в научно-техническом отношении стран, а над обходом этих барьеров трудятся лучшие инженерные мозги цивилизации XXI века. И свет в этом соревновании неизбежно, раз за разом, побеждает тьму. Единственный действенный способ победить Интернет в одной отдельно взятой стране — это запретить его целиком. Все попытки поделить сайты и пользователей на «чистых» и «нечистых», зафильтровать, отрегламентировать, внести в реестры, поставить на учёт — это попытки с негодными средствами. Можно тут сколько угодно изучать передовой опыт Ирана, Саудовской Аравии, Казахстана, Туркмении и других лидеров мировой ИТ-отрасли. Можно оттаптываться на их граблях с прилежностью и упоением (российские законы о фильтрации, принятые с 2013 года, по сути дела, повторяют постановление саудовского кабинета министров от 12.02.2001 — и даже самая последняя инициатива про мессенджеры там тоже предусмотрена).

Есть ещё извечная мечта «устроить у нас Китай» — но это вообще очень смешная идея. Потому что уровень развития интернет-сервисов в Китае определяется двумя факторами: состоянием всей ИТ-индустрии в этой стране и наличием там 649 млн активных пользователей. Всё, чем занимались китайские власти в последнюю четверть века — это преодоление международной изоляции в сфере высоких технологий и развитие научно-технического сотрудничества с мировыми лидерами этой сферы. Всё, чем занимается российская власть в последние 15 лет — придумывание любых поводов для самоизоляции, для свёртывания международных контактов, для вытеснения с местного рынка именно тех игроков, благодаря которым в Китае так развивались локальные интернет-сервисы. Да, власти КНР в определённых вопросах, связанных с регулированием сервисов в Сети, проводили протекционистскую политику — но только у неё был вполне конкретный бенефициар, и это была не компартия, а китайские интернет-компании, лидеры местного рынка, ныне хорошо заметные в мировом масштабе игроки. В результате протекционистской политики китайских властей капитализация тамошних ИТ-лидеров исчисляется в сотнях миллиардов долларов. Alibaba и Baidu выходят сегодня на индийский рынок электронной коммерции, а Tencent вступил в борьбу за рынок компьютерных игр в США. В России тем часом политика удавления Интернета приводит к падению капитализации ведущих игроков, к утечке мозгов и капиталов за рубеж. Изменять эту ситуацию за счёт всё новых и новых запретов — идея, мягко говоря, весьма наивная. Без китайского уровня развития международных связей запреты не приведут ни к какому сценарию, кроме северокорейского.

Почему в Венеции — контрафактная пицца

Около месяца назад забрались мы с сыном Лёвой на балкон собора Сан Марко, полюбоваться конями и панорамой двух площадей его имени: большой и малой. А там, на балконе, в южном углу баллюстрады, возле платного телескопа, миниатюрная венецианочка в очках вела экскурсию на певучем английском для двух восторженных американских девиц. Рассказывала почему-то не о конях и не о мощах Св. Марка (видимо, эти темы успели обсудить раньше), а о том, что скоро два часа дня, и пора уже отправляться есть пиццу. Потому что, как известно, в 14:30 большинство аутентичных средиземноморских предприятий питания закрываются на обед.

— В Венеции обязательно нужно попробовать пиццу! — щебетала экскурсоводша. — Только есть одна проблема: когда вы её съедите здесь, то дома потом уже никогда не сможете есть то, что у вас там пиццей называется. Потому что настоящая пицца — только у нас.
— Oh yeah, — восхищённо согласились американки. — Мы готовы. Пойдёмте ж есть венецианскую пиццу поскорей.

Честно говоря, я был шокирован этим разговором даже сильней, чем той сценой у Дэна Брауна в «Инферно», где великий и ужасный медиевист Лэнгдон в компании главного местного профессора-историка припёрся аж из Флоренции в собор Св. Марка искать могилу слепого дожа Дандоло. Который, как известно из школьного курса истории, под конец жизни отправился воевать Константинополь в составе IV крестового похода, и так увлёкся процессом, что в Венецию больше не вернулся, оставив Республику под управлением своего сына и заместителя Раньеро. Слепой Дандоло ходил с крестоносцами штурмовать Адрианополь, боролся с беспорядочным разграблением византийских богатств (взамен введя грабежи упорядоченные и системные), назначал патриарха латинян, отпиливал в пользу Республики 3/8 территории захваченной Империи... В итоге там он и умер, и был похоронен в Св. Софии. Спустя ещё четверть тысячелетия Константинополь захватили войска Мехмета II — Святая София была превращена в мечеть, а могилу Дандоло разграбили, и кости дожа скормили собакам, чтобы стереть память о венецианском владычестве в городе. Надгробная плита, которую можно сегодня видеть на хорах Св. Софии — позднейшее добавление, сделанное итальянцами в ходе реставрационных работ в XIX веке... Всё это, мягко говоря, прописи, а тому, кто не знает, достаточно вбить в Гугл "dandolo tomb", чтоб за одну секунду просветиться. Но у Брауна два уважаемых профессора, всемирно признанных знатока венецианской истории, часами роются под тёмными сводами Сан Марко и ищут там могилу, расположенную в Стамбуле. Впрочем, у Брауна практически в каждом романе Лэнгдон ради сюжетной интриги демонстрирует такие пробелы в образовании, как если б он изучал средневековую историю в школе-коммуне имени Достоевского. А вот рассказ про лучшую в мире «венецианскую пиццу» меня отдельно повеселил.

Дело в том, что единым государством, куда входят и Венеция, и Неаполь, и Рим, Италия стала весьма недавно — в середине 1870-х (последней в состав объединённого королевства вступила Папская область со столицей в Риме). А до объединения Италия тысячу лет делилась на разные королевства, герцогства, коммуны и республики, бытовой уклад в которых очень сильно между собой различался. И, наверное, самым явным антиподом деловитой, рационально устроенной Венеции служил раздолбайский город Неаполь. Где, собственно говоря, и изобрели процесс приготовления сырных лепёшек с добавлением овощей, рыбы или мяса в дровяных печах на открытом огне. Разумеется, такие печи периодически становились причиной городских пожаров. И в рациональной Венеции, где все дома стоят друг к другу впритык, власть, естественно, запрещала использование дровяных печей на открытом огне. Как следствие, никакой традиции готовить пиццу до самых недавних пор в Венеции не было. Если там в годы туристического бума и завелись в последние десятилетия какие-то пиццерии, то за единичными исключениями всё это фейк, эрзац и ширпотреб, такой же, как в Калифорнии, а никакие не вековые традиции итальянской кухни. То есть по технологии изготовления и ингредиентам венецианская пицца ближе к нью-йоркской и калифорнийской, чем к неаполитанской. Традиционная венецианская кухня — это рыба и морепродукты, как и в любом другом островном государстве. Из привозной континентальной продукции местным блюдом можно считать, пожалуй, лишь телячью печень, зажаренную с луком (fegato) и придуманное в XX веке карпаччо из тонко нарезанной сырой говядины. Впрочем, в отличие от рыбы и морепродуктов, карпаччо никаких специфических для Венеции ингредиентов в себе не содержит — рукколу, может, и растят на огородном острове Сант-Эразмо, но говядина точно привозная. Так что единственный прикол поедания карпаччо именно в Венеции — съесть его в том самом Harry's Bar, где это блюдо когда-то придумано, и не подавиться потом при виде чека.

А возвращаясь к пицце осталось добавить, что 10 лет назад вся остальная Италия догнала по уровню рационализма и сообразительности венецианских дожей эпохи Средневековья. И теперь там по всей стране развёрнута кампания по борьбе за противопожарную безопасность, в рамках которой дровяные печи запрещаются, а вместо них пиццериям предписывается устанавливать угольные... Так что, может быть, на нашем веку «настоящей» неаполитанской пиццы не станет и в Неаполе.

Если же всё вышесказанное вас не убедило, и вы всё равно считаете святым долгом при посещении Венеции откушать там пиццу, то один адрес подскажу, чтоб вам не тащиться в сетевое Rossopommodoro в самом эпицентре туристических толпищ. В Rossopommodoro в последний год стало совсем нельзя есть. А пристойную пиццу ручной работы производят на другом берегу Канала, в подворотне у площади Сан Барнаба (где всё никак не закончится выставка контрафактных механизмов Леонардо). От моста Академии — 4 минуты ходьбы параллельно Большому Каналу, мимо воспетого Бродским одноимённого пансиона и соседним с ним зданием бывшего посольства Российской Империи. Подворотня называется Sottoportego Casin dei Nobili, и так же именуется пиццерия. Пикантная деталь состоит в том, что исторически название Casin dei Nobili обозначает вовсе не пиццерию, и даже не Дом Благородных Мужей, как буквально переводится этот топоним. Название это принадлежало в XVIII веке располагавшемуся в подворотне борделю, в здании которого теперь находится пиццерия. Так что если представить себе, что Джакомо Казанова когда-то сюда заглядывал, то явно кормили его здесь не пиццей.