Кто старое помянет?

Получил в комментариях ссылку на пост, в котором некий автор ностальгирует по 1990-м годам.
Причём сам он не был в те годы ни бандитом, ни банкиром, ни бенефициаром залоговых аукционов.
А был вовсе даже подростком, давящим прыщи и приветствовавшим окружающий движняк.
Сегодняшний застой вызывает у него закономерный вопрос: а нынешним-то подросткам каково, расти в условиях бутафорской "стабильности"?

Текст незнакомого автора — ниже, а мой собственный ответ ему такой. Я полагаю, что в 16 лет основная движуха у каждого из нас внутри. Лично мне 16 лет исполнилось при Брежневе Л.И., и я совершенно уверен был, что, благодаря достижениям передовой кремлёвской медицины генсек меня благополучно переживёт. Что я никогда в жизни не увижу Парижа, Лондона, Иерусалима, Нью-Йорка. Что в стране, где я родился и вырос, будут по-прежнему сажать в тюрьму за чтение определённых книг, изучение и преподавание иврита. Что про компьютеры я буду читать только в научной фантастике, и что копейка «Жигулей», на которой в то время Илья Кабаков по утрам отвозил меня и двух моих соседок-одноклассниц в сороковую спецшколу, есть крайняя степень благосостояния, доступная человеку в моей стране. Копейка «Жигулей» в моей семье была, так что я чувствовал, что достиг этой крайней степени, хотя площадь квартиры, где мы жили втроём — мама, отчим и шестнадцатилетний я — составляла 21 метр квадратный.

Тем не менее, мне в 16 лет было очень интересно и клёво жить. Даже если немалая часть этой самой жизни проходила в очередях за туалетной бумагой, которую отпускали по 2 рулона в одни руки, я писал стихи, был влюблён, уклонялся от вступления в Комсомол, по ночам перепечатывал тамиздатовские сборники Бродского и отчаянно портил девок,. Впереди маячили тюрьма и Афган (таков был в ту пору небогатый выбор недовольных режимом), так что я первый раз в жизни объяснил своей маме, что её планы на мою будущность (читай: мечты про филфак МГУ) придётся похерить: мне нужна специальность, по которой я мог бы трудиться и в армии, и в концентрационном лагере, и эта специальность — врач, а не филолог. В условиях мрачного и унылого Совка мне было хоть и душно и омерзительно, но весело и интересно. Наверное, дело тут всё же в возрасте, а не в режиме.

Интересную часть девяностых в России я в основном пропустил: жил в Израиле, осваивал Интернет, чтобы потом построить его на Родине. Хотя невозвращенчество по УК РСФСР в редакции 1960 года каралось высшей мерой пролетарского гуманизма (расстрел с конфискацией имущества), я достаточно регулярно навещал маму в Москве. Погранслужба РФ не располагала компьютером, для них советский гражданин Антон Носик, уехавший в 1990-м, и израильтянин Anton Nossik, въезжавший по визе в 1992-1997, были два разных человека. Шереметьевская таможня, которая ещё в конце 1980-х отбирала у въезжающих в страну изданные за границей книги, имела-таки компьютер класса IBM PC AT286, но в девяностые он оказался однозадачным, и таможня ушла с головой в Тетрис и Pacman. На мой заданный в 1992 году вопрос, не желают ли они досмотреть мой багаж на предмет запрещённых книг, увязший в Пакмене шереметьевский майор ответил довольно членораздельно: «Нас это больше вообще не интересует».

Мне жалко людей, которым девяностые в России представляются каким-то адским мраком и позором. Ничего позорней президента России, тырящего обзывалки про «национал-предателей» из гитлеровского опуса Mein Kampf, я всё равно не могу себе представить, как бы ни старался. Стоило выигрывать великую войну, чтобы через 69 лет не иметь ни одной собственной идеи, кроме немецкого национал-социализма, наспех неуклюже задрапированного под национальную гордость великороссов. Тем не менее, слово юзеру soba4ki, который рассказывает, что его созревание в 1990-е было прекрасным временем. Которого я не застал.

Оригинал взят у soba4ki в доклад например

Когда мне было шестнадцать лет, окружающий меня мир был таким, каким и должен быть мир в шестнадцать лет. Вокруг всё стремительно рушилось и вновь возникало из ниоткуда. То, что ещё вчера казалось вечным, сегодня уже просто валялось под ногами как ненужный сор.
Газеты и журналы были полны юношеского максимализма, новые телевизионные каналы поднимали острые, актуальные темы. Наивные, смешные и неумелые ведущие в вычурных пиджаках яростно спорили с какими-то испитыми и бледными собеседниками о том, о чём ещё пару лет назад страшно было говорить на собственной кухне.
Люди были пусть и полуголодные, пусть ещё изрядно зачумлённые совком, странно и нелепо одетые, но в основной своей массе - живые. Живые люди. В воздухе, как бы банально это сейчас не звучало, витало ощущение, что что-то постоянно происходит и меняется. Неважно, что конкретно. Да это и действительно, как потом оказалось, было не так уж и важно. Главное – сам процесс, само это ощущение движения. Но тогда конечно не было ни времени, ни особых мозговых ресурсов для того, чтобы всё это как-то анализировать. Тогда это было просто нормально и закономерно. Ещё вчера я был обычный школьник, а сегодня уже - угловатый дрищ с моднейшей причёской «площадкой», в жутковатых джинсах «пирамида» и невесть кем и из каких нитей сплетённом свитере «бойз» коврового окраса. В чёрных мокасинах на белый носок. И ещё в чём-то, столь же радикально несуразном. Это ли не квантовый скачок? Это ли не эволюция воплоти?
И жизнь, ещё вчера тусклая и монолитно бетонная, тоскливый скучный мир взрослых людей и гипсовых памятников, вдруг внезапно расцвёла огнями ночных киосков и запестрела пачками иностранных сигарет, сбросила с себя чугунную оцепенелость и повернулась ко мне абсолютно новой, неизвестной и очень заманчивой стороной. Её глаза блестели диким озорством и весельем, и это было хорошо.
Возможно сейчас, мудрые рассудительные люди расскажут тут мне, что в середине девяностых годов прошлого века, о которых я сейчас вспомнил, был небывалый всплеск преступности, грабительская приватизация, развал страны и начало тех самых печальных процессов, результаты которых мы тут сейчас наблюдаем. Возможно, они и правы даже, эти мудрые люди. Но сейчас не об этом.
Сейчас о том, что я вообще не представляю, как живут и взрослеют подростки сейчас. Я не могу представить как это, когда тебе шестнадцать, а вокруг всё тот же бесцветный кисель, что был и пять, и десять лет назад. Всё те же невнятные рожи барахтающиеся всё в той же жиже. Трупные лица, тупые испуганные лица везде. Как они, нынешние подростки, вообще растут в этом статичном дерьме? Как это, когда тебе хочется безумств на гормональном уровне, ежедневно натыкаться на выживших из ума придурков, которые заполонили?
Хотя и пресловутое «моё поколение», в основной своей массе давно уже скурвилось и спилось, сторчалось «хмурым» или полудурошно славит «великое советское прошлое», бесславно проебав все хлебные карточки, щедро подброшенные судьбой, но всё же. Всё же у моих ровесников хотя бы был шанс. А проёбанный шанс всё же лучше шанса никакого.
Как живут современные мальчики и девочки, какие у них ощущения и соответствует ли окружающее их тому, что у них сейчас внутри – я не знаю. И знать не хочу. Тем более не хочу представлять, что из них потом вырастет при таких раскладах.
Вот такой сомнительной содержательности и изрядной сумбурности доклад.
Чёт накатило.

Белый, синий, красный

Трогательную историю о том, как в России появился триколор в качестве флага, я тут уже рассказывал не раз.

Но в связи с большим государственным праздником перепощу коротенькую запись пятилетней давности.
Потому что в эпоху скреп геральдика приобретает повышенное значение.
В такую пору одни кащениты начинают на государственный флаг истово молиться, а другие — неистово требовать его сменить.
При этом ни те, ни другие не в курсе, что этот флаг издревле символизирует великую державу Нидерланды — родину таких русских слов, как бакен, баркас, биржа, бренди, брюки, буй, гарпун, зонт, камбуз, картуз, киль, конвой, кран, крен, кубрик, люк, пеленг, рея, рубка, руль, рупор, ситец, стапель, такелаж, трап, трос, флаг, флюгер, шлюз, шлюпка, шпала, шторм, яхта. В благодарность Россия обогатила голландский язык двумя словами: «спутник» и «погром». До попадания в орбиту русского культурного влияния спутник у них назывался reisgenoot, а погром не имел названия.

Оригинал взят у dolboeb в Белый, синий, красный

Сегодня — день российского флага (поскольку 22.08.1991 года, после окончания путча, Верховный Совет РСФСР своим указом утвердил триколор).
К счастью, за последующие 18 лет (как и за предшествующие 323) никто не сподобился дать белой, синей и красной полосам какую-нибудь официальную трактовку. По говноящику сегодня сказали, что во времена Алексея Михайловича, когда этот флаг впервые в России использовался, белая полоса означала свободу, синяя - Богородицу, покровительницу России, красная - державу. Такая трактовка действительно существует, наряду с несколькими другими, столь же произвольными, но при Алексее Михайловиче белый, красный и синий, скорее всего, означали три цвета, присутствующих на флаге Голландии. А у голландцев красный цвет означал всего лишь вылинявший оранжевый.

Казус Ксении Собчак: как Роскомнадзор опозорил Россию на весь мир

Ксения Собчак вступила в уморительную переписку с Роскомнадзором. Её, как девушку из приличной семьи, зацепил тот аспект дебильного 97-ФЗ, который предписывает правительству России обращаться к американским юрлицам за раскрытием конфиденциальной информации законопослушных граждан России же. Я как-то раньше про такую тонкость не задумывался (там есть много смешных моментов и без этого), но ведь действительно адский ад.

Вот, есть страна Америка, по законам которой рыться в персональных данных гражданина силовым ведомствам дозволяется лишь в рамках какого-то уголовного расследования, по надлежащим образом оформленному решению суда. И есть страна Россия, где, если разобраться, в законах сказано всё ровно то же самое. То есть даже в недавнем постановлении правительства о заходе спецслужб на площадки соцсетей прямым текстом утверждается: слежка за гражданами допустима только в рамках какого-нибудь дела. Не от балды, не по прихоти и не методом случайной выборки, а когда человек конкретно обвиняется или подозревается в уголовном преступлении, можно начинать в его отношении ОРД. Ещё есть Конституция РФ, закон прямого действия, где в статье 23 прямо сказано: Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения.

Но в стране России силовые ведомства взяли моду Конституцию РФ использовать только на подтирку. Дума третий год штампует законы, которые при условии соблюдении нашей же Конституции исполнению вообще никак не подлежат. А с 1 августа есть ещё и волшебный «антитеррористический» закон о блоггерах, по которому власти России обязываются склонять к нарушению нашей Конституции ещё и американцев. У которых вообще-то есть своя собственная Конституция, отдельно защищающая тайну иных сообщений, оставляемых гражданами любой страны на калифорнийском сервере.

Простыми словами: 97-ФЗ подразумевает, что всякий, у кого есть Твиттер — подозреваемый террорист (иначе с какого перепугу этот закон официально называется «антитеррористическим»?!). И Ксензову с Жаровым вменяется в обязанность донести эту ошеломительную точку зрения до администрации Твиттера, путём отправки туда сканов с запросами на выдачу охраняемых как их, так и нашим законодательством, персональных данных «террориста» Ксении Собчак. Что может ответить Твиттер? Только nakhooy послать. Он и свои спецслужбы точно так же посылает, если нет законных оснований для выемки данных — в виде постановления суда Санта-Клары.

Вот у меня простой вопрос: на кой надо так перед всем миром позориться? Ведь Конституция РФ давно на английский переведена и в Интернет выложена. Включая артикл твенти-сри. Твиттеру достаточно просто переслать в Роскомнадзор эту ссылочку, чтобы тему закрыть бесповоротно. Даже если завтра Конституцию РФ отменят за ненадобностью, на момент запроса она ещё действовала. А никакого судебного постановления, что обладатель аккаунта в Твитыре приравнивается к террористу, нет даже в практике Басманного суда, не говоря уже о состязательном производстве.

Так что запросы из Роскомнадзора в Твиттер — это в чистом виде глобальный позор.
Никакой иной цели, кроме как осрамить Россию в суде общественного мнения, они не могут достичь.

На это Егор Просвирнин мог бы мне возразить, что нам насрать на общественное мнение в странах буржуазного Запада, потому что у советских собственная гордость, церковнославянская. Мы гордимся, что используем собственную Конституцию вместо туалетной бумаги. Ну ОК, но есть одна проблема. Российский налогоплательщик много миллиардов рублей вносит на содержание МИА «Раша Тудей», вся миссия которого состоит в улучшении того самого имиджа России за рубежом. Давайте перестанем их содержать, если нам реально пох, что они о нас думают. Давайте на эти деньги построим детские онконцентры — примерно три штуки в год получится.

А вот так вот одной рукой тратить миллиарды на имидж, и другой рукой этот имидж уничтожать — это какая-то совершеннейшая лошадь Мюнхгаузена получается. И я малость задрался своими налоговыми деньгами финансировать прокачку бабла через ту лошадь. Думаю, не я один. Так что выбирайте, ребята дорогие: либо Роскомнадзор, либо МИА «Раша тудей».